Тысяча Сынов - Страница 35

— Я могу проникнуть взглядом сквозь плоть этого существа, пронзить кости до самого мозга и проследить все повреждения и модификации его генетического кода. Я могу проследить все его изменения вплоть до первоначального источника, — сказал Магнус. Ариман удивился прозвучавшей в голосе примарха грусти, как будто он повидал такое, чего совсем не хотел бы видеть. — Все дело в том, чем он хотел стать, и в разных стадиях долгого эволюционного пути.

Волк остановился рядом с Магнусом, и примарх кивнул ему. Казалось, они обменялись безмолвными фразами. Ариман перехватил понимающий взгляд Охтхере Судьбостроителя. Несмотря на все его недомолвки, Ариману хотелось закрепить зародившиеся между ними отношения.

— Пошел отсюда! — крикнул Фозис Т’Кар, прогоняя зверя. — Проклятые волки!

Магнус усмехнулся:

— Я же говорил: на Фенрисе не водятся волки.

Они встретились накануне вечером, сразу после того, как Ариман вернулся в свое физическое тело. Едва он открыл глаза, как застонал от болезненного стресса, всегда сопровождавшего воссоединение тонкого тела с плотью. Кроме того, пронизывающая боль вспыхнула в раненой ноге.

Медленно и осторожно он выпрямил скрещенные ноги и с помощью хеки поднялся с пола. Правое бедро онемело, словно чужое, и холодная боль проникала в каждый мускул и в каждое сухожилие. Приподняв одеяние, Ариман приложил пальцы к разбухшей мышце и поморщился.

На теле виднелись следы столкновения с охотниками варпа — почерневшие и безжизненные участки кожи. Раны, нанесенные тонкому телу, повреждали плоть странника куда более серьезно, чем клинки или пули.

Астартес мог превозмочь боль, его организм быстро справлялся с ней без ущерба эффективности, но повреждения, полученные в Великом Океане, можно было вылечить только отдыхом и медитациями.

Он увидел упавший на пол открытый гримуар и опустился на одно колено, чтобы его поднять, но снова поморщился, потянув омертвевшую мышцу. Ариман чувствовал себя так, словно целый месяц без отдыха провел в сражении, и его тело оказалось на грани полного истощения.

Убрав гримуар под замок, он сменил стихарь на темно-красную тунику с капюшоном, отделанную слоновой костью и соболиным мехом. Тело настоятельно требовало отдыха, но главному библиарию предстояла еще одна встреча, о которой он и не догадывался до сегодняшнего полета в Великом Океане, едва не ставшего смертельным.

Полотнище шатра отодвинулось, и вошел Собек, всем своим видом выражавший беспокойство. Вместе с ним в шатер проник и слегка остывший ночной воздух.

— Мой лорд, все ли в порядке?

— Все хорошо, Собек, — ответил Ариман.

— Я слышал твой крик.

— Это был интересный полет в эфире, Собек, только и всего, — сообщил Ариман и набросил на голову капюшон. — Кое-кто из хищников решил поживиться за мой счет.

— И ты собираешься уходить?! — воскликнул Собек. — Тебе необходим отдых, мой лорд.

— Нет, — покачал головой Ариман. — Мне необходимо кое-кого повидать.

Волки устроили себе логово у самой Горы, в тени мертвых камней. Палатки воинов выстроились по кругу, а в центре был установлен шатер Скарссена. Ариман увидел рядом с ним высокий тотем, воткнутый в каменистую почву: огромный волчий череп, увешанный волчьими хвостами длиной с руку смертного человека и длинными, словно кинжалы, клыками.

Едва он подошел ближе, из сумерек вынырнули тени мощных убийц, напомнивших ему хищников, от которых он с трудом спасся чуть раньше. Шесть зверей, с трудом различимых в темноте, неслышно подошли ближе и ощетинились.

Они остановились, и на острых клыках блеснул отраженный свет звезд. Хищники напрягли мускулы, готовясь к броску.

— Я пришел встретиться с Охтхере Судьбостроителем, — произнес Ариман, чувствуя себя глупо, обращаясь к животным.

Самый крупный волк запрокинул голову и издал мощный вой, расколовший тишину угасающего вечера.

Ариман ожидал, что волки отойдут в сторону, однако они не двигались с места, преграждая проход в лагерь своего господина. Он сделал шаг вперед, но волк, только что известивший хозяев о его приходе, обнажил клыки и угрожающе заворчал.

Позади волков появилась еще одна тень — высокий воин в гранитно-серой броне и с длинным посохом, увенчанным орлом из золота и серебра. Длинная борода Космического Волка была пропитана воском, а на гладко выбритом черепе плотно сидела обычная кожаная скуфейка. Ариман сразу же его узнал.

— Охтхере Судьбостроитель, — произнес он.

— Да, это я, — ответил Космический Волк и окинул его внимательным взглядом. — Ты ранен, твоя туманная плоть повреждена.

— Я был неосторожен, — сказал Ариман, не совсем понимая его слова, но улавливая общий смысл.

Судьбостроитель кивнул:

— Это верно. Я видел, как ты преследовал вийрд, и не знал, какие стаи охотников собираются для совершения убийства. Как ты мог их не заметить?

— Я уже сказал, что был неосторожен, — повторил Ариман. — А как ты меня нашел?

Судьбостроитель рассмеялся, и его смех не давал повода усомниться в его искренности.

— Для этого не надо большого мастерства, — сказал он. — Я ведь Сын Шторма, и океан душ знаю не хуже, чем моря вокруг Асахейма. Когда в небе набухает Глаз Волка, кузница мира переворачивается, и лозоходцы ищут спокойные места, неподвижные среди общего непостоянства. Я искал спокойствие и нашел тебя.

Большая часть речи Судьбостроителя не имела смысла для Аримана: слова звучали слишком архаично, а их значения ничего не говорили тому, кто не был уроженцем Фенриса.