Тысяча Сынов - Страница 104

104

При мысли о непослушании самому Императору Лемюэля бросило в жар. Ему это ни разу не приходило в голову, потому что он не видел в своих занятиях никакого вреда. Весь долгий путь до домашнего мира Тысячи Сынов летописцы отдыхали, но с прибытием на Просперо его занятия с Ариманом возобновились и стали более интенсивными, чем прежде.

— Этот Легион обречен, — сказал Махавасту. Взяв Лемюэля за руку, он сжал ее с неожиданной силой. — Если они и дальше не откажутся от своего пути, их непокорность не долго будет оставаться незамеченной. И тогда...

— Что?

— Лучше оказаться в любом другом месте Галактики, только не на Просперо, — заключил Махавасту.

Разговор с Махавасту расстроил Лемюэля, и, направляясь к месту встречи с Камиллой и Каллистой, он никак не мог собраться с мыслями. Вокруг него на широких проспектах, окаймленных подстриженными деревьями, вздымались к небу высокие бело-золотые здания. Над тротуарами под тяжестью желтых и красных плодов склонялись пышные зеленые пальмы.

Солнце радовало теплом, и по многолюдным улицам пролетал насыщенный ароматами моря ветерок. Жители Тизки в большинстве отличались высоким ростом и приятной внешностью. Они радушно приветствовали возвращение Тысячи Сынов из Двадцать восьмой экспедиционной флотилии и так же доброжелательно встретили прибывших с ними летописцев. Лемюэлю очень понравилось жить на Просперо, и не в последнюю очередь из-за его обитателей.

Тизка поражала своим великолепием, прекрасной архитектурой, просторными площадями, оживленными амфитеатрами и живописными парками. Белые горы и Акрополь Магнум создавали неповторимый фон для города, над которым господствовали шпили и пирамиды братств Тысячи Сынов. В любом другом месте такое господство могло бы произвести угнетающее впечатление, но силуэты пирамид отличались столь превосходной гармонией, что эти здания казались частью природного ландшафта, как и сами горы. Даже пирамида Пирридов со своим гигантским стражем и пылающим навершием эстетично вписывалась в городской пейзаж.

За несколько месяцев, что он провел на Просперо, Лемюэль неплохо познакомился с топографией города; кроме того, план застройки был настолько логичен, что даже после нескольких прогулок ориентироваться на улицах не составляло никакого труда.

Сегодня он направлялся на восток, к улице Тысячи Львов и к «Войсану». Впервые Лемюэль зашел в «Войсан» во время одной из своих утренних прогулок по радиальным улочкам вокруг площади Оккулюм и обнаружил, что в этом скромном кафе-пекарне изготавливали невероятно вкусные лакомства. Лемюэль так и не набрал вес, сброшенный еще на Агхору, и теперь, испытывая душевное смятение, мог позволить себе утешиться чем-нибудь сладким.

Сегодня был как раз такой случай.

Махавасту задел рану, о существовании которой Лемюэль до сих пор и не подозревал. Как и все подданные Империума, он узнал об эдиктах Никеи и их последствиях. Но, несмотря на то что эти эдикты исходили непосредственно от Императора, нашлось немало тех, кто сомневался, что этих требований будут придерживаться все Легионы.

Лемюэль считал, что с этой проблемой должен разбираться кто-то другой, и ничуть не удивился, когда сразу по возвращении на Просперо Ариман возобновил их занятия. Он решил, что Тысяча Сынов заботится об образовании летописцев, поскольку воины уверены в своих способностях. А теперь Лемюэль в этом сомневался. Неужели они действительно пользуются силами, попадавшими под запрет?

Историю падения Просперо Лемюэль слышал не один раз, но он никогда не задумывался об истинной причине катастрофы. Ариман говорил о Древней Ночи как о неизбежном зле, но было ли оно неизбежным на самом деле? А может, человечеству и не пришлось бы переживать тысячелетия ужаса, если бы люди не прибегали к силам, которыми Лемюэль пользуется уже с привычной легкостью?

Он посмотрел на окруженную водой пирамиду Фотепа, на которой воздух дрожал от поднимающихся с зеркальной поверхности нагретых волн. В этом грандиозном сооружении, на котором, словно в огне, сверкали в лучах полуденного солнца золотые и серебряные украшения, обитал примарх Магнус.

Лемюэль свернул на улицу, обрамленную серебряными статуями львов. Каждый из зверей слегка отличался от другого размером или позой, и казалось, что целую стаю хищников привезли в Тизку, позолотили и рассадили на высоких постаментах из полированного мрамора. Лемюэль наудачу прикоснулся к стоящей слева статуе и невольно улыбнулся при мысли, что один определенный лев может быть счастливее остальных.

Два особо крупных зверя стояли перед входом в небольшой парк, и Лемюэль немного задержался, чтобы посмотреть, как группа горожан под бдительным присмотром Астартес из Тысячи Сынов занимается тайцзи-цюань. Медленные точные движения дышали спокойствием, и бесконечные синхронные повторения благотворно действовали на его встревоженный разум.

Лемюэль стал дышать так же глубоко и равномерно, как участники группы, и вскоре обнаружил, что его руки бессознательно воспроизводят фрагменты упражнений. Он улыбнулся, и мрачная тревога рассеялась. Лемюэль двинулся дальше по улице и вышел на широкую площадь, представлявшую собой идеально очерченный круг.

Множество улиц, а точнее восемьдесят одна, расходились от стоявшей в центре дорической колонны, на вершине которой в резной урне горел огонь. Огромный монумент на квадратном постаменте символически изображал скорбное падение цивилизации Просперо и одноглазого воина в тяжелых доспехах, ее поднимающего. Кое-кто утверждал, что колонна — это все, что осталось от станции связи, при помощи которой жители Просперо еще до наступления Древней Ночи общались с Террой. Но восстановить систему так никто и не сумел.

104